Такие сны, которые водопадами - мыслепадами атакуют сознание, хочется забыть.
Сегодня во сне я рыдал. Я кричал. Проснулся от того, что сердце болело дико, кот шуганулся, в висках пульс как бешеный стучал - и я правда кричал. Сипел, кажется. Хрипел и бил кулаком спинку дивана.
Слез почему-то не было. Только вот этот крик.
Другие города - и я снова один там, не растерянный и не потерянный, но без цели.
Мания преследования. Игра в ДнД, ставшая реальностью. И редкие выныривания из этой реальности в реальность жестокую, настоящую. Опять дрожь, мурашки по всему телу, а заплакать даже во сне я не смог. Я не смог. Только кричал - надрывно так, продирая этим криком грудную клетку, кажется.
Как я там не помер-то с такими эмоциями?
Оно иногда бывает. Снится мне почти каждую ночь. Почти каждую чертову ночь мне это снится. То хреново время - нет, то волшебное время - каждый раз беспощадно умирает в моих снах. А я переживаю это как в первый раз. Каждый раз все эмоции с нуля, как будто и не было того шрама во всю душу. Раз за разом в моих снах умирает то, что было для меня самым важным, дорогим, то, что было моим существованием. То, что было - я почему-то снова, снова, снова...
Снова это чувствую, каждую малейшую эмоцию, каждое воспоминание вскрывает мне грудную клетку как ножом - пропарывает. Днем я контролирую это, днем я затуманиваю свое сознание чем только могу - играми, алкоголем, общением с другими, погружаюсь в другую реальность, лишь бы не оставаться один на один с настоящим собой, настоящими своими мыслями. Потому что когда это все-таки происходит и я понимаю, что ничего меня от них не может отвлечь...
Так вот, во сне я остаюсь с ними. Мое сознание ставит меня перед собой, как школьника перед директором, и начинает жестокий разбор полетов. Во сне я вижу то, что однажды предпочел забыть. Я не могу. Не могу так. Не могу.
До сих пор холодно. Пишу это, а пальцы трясутся. Голова раскалывается - слишком сосуды перенапряжены были. Холодно до безумия. У нас отключили отопление? Мурашки табунами по коже - по исцарапанным рукам. Я представляю собой идеального наркомана, мне кажется. Я выгляжу слишком подозрительно - худой, дрожащий, исцарапанный, взъерошенный, даже по улицам хожу в капюшоне, только бы лицо было скрыто, только на мир бы не смотреть. Тоже мне, уебище высокого полета.
С узких плеч постоянно сваливается футболка - и ничего красивого или дрочного в этом нет. С 2010 я похудел на 8, а то уже и 9 килограммов. Раньше был жирным и веселым, счастливым, сейчас приходится себя заставлять есть, заставлять хотя бы совершать попытки найти что-то хорошее в этой сраной жизни. Иногда получается.
And when it hurts you feel the pain in every single bone.
Больно. Больно. Больно.
Сколько можно уже. Давай, прекращай. Давай, ты живешь в новом мире, давай, привыкай же наконец.
Так-то говоря, попривык. И научился избегать самоубийственных мыслей, и научился задавливать эмоции - с корнем выдрать не получается пока, но сравнивать отрастающие побеги с землей - да. Если выдеру с корнем... я не знаю, когда у меня на это хватит сил.
Учусь жить, дышать. Сколько уже учусь?
Но иногда вот такого рода сны выпинывают в то, что мной забывается, заколачивается, утрамбовывается, как мусор в корзине, чтобы осталось еще место для воздуха, чтобы перестал задыхаться и нашел способ просуществовать еще немного.
А самое-то хуевое, я даже пожаловаться никому не могу. Не могу никому сказать - какая разница? Все это дело говорено-обговорено за несколько лет пиздостраданий. Ничего нового никто для себя не откроет, я же еще и пиздюлей получу - снова начал, ты, мудило?
Затыкаюсь, единственное место - тут. И то с моим "лучше промолчать" выливается подобное редко. Стихи уже не пишутся. Просто и для стихов не осталось ничего нового, там я тоже затронул все, все... я перестал писать. Я больше не пишу.
Я больше не пою. Я больше не пишу. Я больше не. Я забил все отверстия, из которых может литься эмоциональность, все, через что я себя проявлял и через что жил. Просто если я позволяю себе это, все воспаляется заново. Действует как раздражитель - и снова боль, снова все воспаляется, краснеет, опухает, зудит, чешется и болит, очень болит. Чем больше позволяю себе это выпускать, тем больше болит, чем больше болит, тем труднее держать рот на замке.
Когда ты плачешь, ты плачешь в одиночестве. Этот урок мной усвоен давно и крепко. И не сказать, что оно меня как-то расстраивает или настраивает против друзей - ничуть. Я и сам такой же.
Кого ебет чужое горе, нет, серьезно?
Когда-то Атор умную вещь мне сказал. Дал понять, что максимум, что могут дать окружающие тебя люди - беспокойство за тебя, ну, несколько минут, ну час. А потом ебать себе мозги чужими проблемами надоедает, и ты отвлекаешься, забываешь. Тот мучается, ты строишь из себя сожалеющего, придумываешь, как утешить, но это идет не от сердца - от головы. На чужие проблемы сердце разбазаривать - потом для себя ничего не останется. Ты не сможешь чувствовать свою радость, свое счастье - просто потому что эмоциональный предел тобой добит.
Ты все равно никогда не поймешь никого настолько, насколько чувствует это тот человек. Вы не один человек, вы разделены, у вас разные - пусть похожие! - мысли, разные эмоции по отношению именно к этой проблеме. Можно скорчить сочувствующую мину, но это поможет только в случае если человеку надо поныть и забыть. А в случае настоящего горя, настоящей беды это уже ничем не поможет. Это как снимать симптомы болезни, не искореняя саму болезнь. Этим я и занимаюсь. Мою болезнь нет никакого способа разрушить, убрать, излечить, и потому каждый раз я принимаю допинги, вещества, только бы забыться и снять болевые ощущения. И помогает, черт побери, помогает. Единственное, что помогает жить, дышать и даже иногда что-то чувствовать - вот этот самообман. Иногда я в него верю. Иногда эти иллюзии настолько реальны, так похожи на то, что могло бы на самом деле произойти. Иногда в них веришь.
Когда болит зуб, можно пойти и выдрать его, а можно запивать боль анальгином. А что сделать, если нет способа выдрать зуб? Это как с сердцем - больное сердце трудно на новое заменить. Вот и помощь в одних таблетках. Просто что-то инородное, чужеродное можно убрать, но то, что твое, что составляет самую твою суть, если этот стержень прогнил, заражен, инфицирован - тут шансов на замену очень и очень мало. Просто поменялся сам генетический код, не запрограммируешь же новый? Нет пока таких технологий, с временем - возможно, но это уже точно не будет тобой. Ты будешь киборгом, модифицированным продуктом, и того натурального биения сердца тебе больше никогда не удастся изобразить. Будет тикать часовая бомба в груди, а ты чувствуешь чужие эмоции, потому как сам ты уже умер, сгнил, протух и разложился.
Вот тебе и вопрос - чего ради продолжать эту суррогатную жизнь? А ответ прост - ради других. Ради того, что, может, ты можешь этот мир чуточку светлее и лучше сделать. Каждая чужая улыбка. Сейчас для меня это единственное, что заставляет меня существовать и еще пытаться казаться довольным жизнью, иногда даже эмоциональным, чтобы было меньше волнений (а зачем?), чтобы было больше счастья.
Потому если меня лишают возможности радовать, общаться и подпитываться чужими положительными эмоциями, я просто умираю. Как сенсорный фонарный столб - светит, пытается другим что-то там осветить, а когда кругом никого, стоит сам в полной темноте. Потому что для себя ему нет никакого понта что-то делать. Как итог - простаивает, проматывает дни, только все это прошло бы быстрее, только бы дождаться очередного проходящего мимо.
Фонарь, правда, эгоистичный, хочет верить, что эмоции других могут его оживить, и пытается ожить. Плюс и надежда. Надежда - херова штука, которая не вырубается до последнего. А последнее, чувствую я, последним будет мой последний вдох.
Пиздобол я хуев. Я ничем не лучше. Я даже хуже, я гораздо хуже!
Я чертовски извиняюсь вот за этот унылый, сопливый, полный слезных слов пост. Просто если иногда хоть не выплескивать это изнутри - ну хоть как-то, куда-то! - произойдет взрыв однажды.
Будем считать, я отнес мусор из своей корзины на свалку и буду ждать, пока она снова заполнится, чтобы вновь утрамбовывать до последнего, а потом опять выносить. И так без конца.