Очень холодно. Горечь в горле, горечь... но какая-то вялая.
Спокойствие, вызванное колесами, спасает - правда спасает. Помогает пережить.
Ссоры кругом, а я, кажется, хожу по краю. И это осознание никоим образом мне не доставляет удовольствия, даже малейшего. Стремно.
В зеркале отражается кто-то даже симпатичный. Не красивый, нет. Кто-то спокойный, уравновешенный, усталый... симпатичный. Правда, симпатичный. Я бы сказал, приятный.
Можно быть красивым и при этом неприятным. У меня так часто бывало.
Я приятный.
Ледяные пальцы. Забавно, в это же время все последние годы моей жизни я был совершенно несчастным. Постоянно находилось что-то - муки, когда же приедет Малькольм (и какие, боги), муки выбора, муки внезапного одиночества.
Я больше не страдаю. Грусть - осталась, конечно, а куда она денется... Я людей не умею забывать. Вообще. И если когда-то человек мне был дорог, сколько бы времени ни прошло, он будет мне сниться. Мне снятся те, кто больше мне не друзья. Максим, Яна, Лиза, Маринка. Тем хуже. Помню, каждый миг держу в памяти, но не знаю, что скажу, если вдруг придется заговорить с ними. Как взгляну в глаза Марине? Как объясню все Лизе? Что вообще сказать Яне? Сколько лет прошло, восемь примерно. А до сих пор вижу ее в универе - закон подлости, и она, и Лиза учатся на моем факультете. И я знаю, что они тоже помнят, иногда я встречаюсь с ними глазами.
Что нам мешает просто подойти к человеку, которого помнишь, и сказать ему это? Или просто подойти к тому, кого любишь, и сказать ему, что ты его любишь. Просто так. Возможно, тому станет теплее. Но почему-то, я заметил, чем роднее человек, чем сильнее ты его любишь, тем сложнее сказать ему это. Я, например, даже взгляд не могу выдержать поначалу. От этого и бежал Макс, когда бросил нас. От этих диких привязок, когда каждую секунду стремишься к самым дорогим и любимым - и возможность напороться на невзаимность. Когда тебя любят не так, как любишь ты, это всегда обидно, царапает наше эго. Уж мое так точно.
А мы с Максимом часто сидели у него. Или у меня. Играли в Парадиз с ним и Димкой, ели приготовленные им лепешки, меня заворачивали в одеяло, делали из меня "фараона". У его сестры Ирки день рождения тогда, когда у меня, я это помню.
"Стройна, как ветка кипариса, прекрасна, как алмаз" - сколько мы смеялись над этой фразой.
Друзья.
А листья? Как мы срывали листья с деревьев и грызли их? А когда мы ввязались в драку, и потом я откармливал его шоколадом? Альпен Гольд, Черника с йогуртом. Наш с ним любимый.
И как я смотрел в его глаза и понимал все, что он думал. О ком. И он знал, что я знаю. А я молчал, потому что исправить что-то явно было не в моих силах.
А наши с ним посиделки на люке, вдвоем, совершенно по-дружески, он передразнивал петуха, кидался в меня бутылкой от "Фанты".
"Если бог спасет всех, кто спасет бога?"
Последний раз я его видел полтора года назад. Он торчал на моей работе, когда я отчаянно скучал, и мы играли в слова.
Все это пропитано чем-то слишком настоящим. Я скучаю по нему.
Боги, как я по ним всем скучаю. Я помню каждого. Каждого. И чем больше я их теряю, тем больше вцепляюсь клещами в тех, кто рядом, кого люблю. И страшно подумать, что однажды мы с Орией не будем ходить в универ вместе, не будем думать об одном и том же, ... я уже заранее скучаю по этому времени, которого осталось так мало. Страшно.
А что потом? Туманная пелена, я не вижу ничего впереди. Сейчас есть что-то, примерно дающее мне опору. Примерно...
А что, если потом я останусь совсем один?
Мой мир уже истосковался по тому теплу, когда в нем есть еще кто-то. Я категорически отказываюсь быть там один... холодно.
Когда там есть человек, там тепло.
И если бы все слова "влюблен", обращенные ко мне, были правдой, а не очередной ложью самому себе - не мне даже.
Они всегда оказываются ложью. И человек потом разводит руками, понимая, что он обманул себя, а я сжимаюсь в комок.
Чтобы я отдал всего себя с потрохами, мне надо, чтобы у меня не было сомнений в том, что меня правда желают всем сердцем... только меня, и всем сердцем.
Я отдам себя. Я не умею влюбляться первый, категорически не умею. Но когда я разрешаю себе снять этот защитный блок с сердца, все сдерживаемое до того тепло - волной... И я упаду к ногам. Ниц. Я умею так любить. Я правда умею. Когда все, до последней клетки... отдаешь другому человеку. И он - слишком твой. Когда отдаешься весь.
Почему-то когда я почти готов поверить и открыться, вечно случается что-то такое, что дает мне пинка в обратную сторону. Я перестраховываюсь. Я знаю.
Но если дадут пинка по открытому сердцу, я ж не выживу.
Начнешь тут перестраховываться...
Верю в это идиотское слово, в любовь эту. Верю.
Я видел человека, которого мог полюбить.
Я даже подумывал...
Хрень все это.
Я категорически не умею быть один.